"Не жалуйтесь по поводу того, что на крыше соседа лежит снег, если ваш собственный порог не очищен". Конфуций

Лингвистический портрет китайского языка

Современный китайский язык, ставший ныне объектом пристального внимания многих исследователей, имеет длительную историю формирования. Под воздействием тех или иных факторов, он приобрел множество своеобразных черт, как с точки зрения грамматики, так и с позиции лексики, фонетики и морфологии.

 

Данное явление нельзя назвать беспричинным, так как до определенного момента основным источником развития концепций и методологии лингвистики как науки служили языки Европы, большинство из которых являются флективными с точки зрения типологического разделения. Следовательно, материал, получаемый на столь типологически однородной почве, не мог служить базой для составления объективной картины лингвистического мира. Китайский же язык уже по структуре своей настолько отличен от языков флективного строя, что для корректного описания его явлений и структур смена угла зрения на многие вопросы становится не иначе как необходимостью.

 

Исследования в области лингвистики китайского языка заставили многих ученых пересмотреть свое мнение относительно самого понятия изолирующих языков как класса и отказаться от уничижительной оценки их как аморфных, то есть не имеющих структур дальнего порядка. Появились и новые теории, объясняющие логику построения высказываний, так как в китайском языке, как и во многих других языках азиатского региона, обнаружились формы кодирования сообщений нехарактерные для языков Европы. Категории, казавшиеся в контексте европейских языков универсальными (например, место подлежащего в структуре предложения), перестают быть таковыми в свете новых открытий.

 

Данное эссе ставит своей задачей дать сжатое описание основным особенностям китайского языка и его грамматики и представить читателю его примерный лингвистический портрет.

 

Далее мы остановимся, чтобы дать краткую характеристику синтаксической и грамматической системе китайского языка и ее специфическим компонентам, таким как служебные слова (в том числе, счетные слова); а также вскользь коснемся проблем, наиболее часто возникающих у иностранных студентов, изучающих китайский язык.

 

Чтобы приблизительно «очертить границы изображения», уточним, что китайский язык относится с точки зрения грамматики к изолирующему типу языков, а с позиции генеалогии принадлежит к китайско-тибетской языковой семье. Последняя, в свою очередь, входит в состав сино-кавказской макросемьи, что обусловливает отдаленное генеалогическое родство китайского языка с такими языками как кетский, бурушаски, на-дене и баскский.

 

Знакомство со специфическими чертами любого языка немыслимо вне представления, пусть и отдаленного об основных закономерностях функционирования его грамматической системы. Так каковы же основные особенности китайского языка с грамматической точки зрения?

 

В лингвистической литературе (например, в трудах Тань Аошуан) китайский язык неоднократно называется языком «со скрытой грамматикой», что отнюдь не означает отсутствия в нем системы правил грамматического строя. Скорее такое определение служит одним из показателей своеобразия данного языка, подразумевая, что в системе его функционирования содержатся элементы, роль которых не находит прямого морфологического объяснения. К такого рода проявлениям Тань Аошуан относит, например, использование модальных частиц ( утвердительных: 呢, 吧, 啊, 嘛, вопросительных: 吗, 呢, 吧, 啊, побудительных: 吧, 啊, 嘛 и восклицательных :啊).

 

Порядок слов в китайском языке является фиксированным, причем исследователи истории китайского языка отмечают, что именно его синтаксическая система оставалась наиболее стабильной на протяжении достаточно длительного промежутка времени.

 

В целом построение китайского предложения проводится по схеме SVO, то есть «подлежащее-сказуемое-дополнение», а если точнее, то «кто + когда +где + с кем + для чего + совершает действие + с каким объектом». (我昨天就说了,贴吧现在禁止发关于刘翔的贴 – «Как я и говорил вчера, на форуме запрещено размещать высказывания, связанные с упоминанием Лю Сяна»; 我今天被猫抓了两道,有少量出血,请问用打针吗? — «Сегодня меня оцарапала кошка, оставив два пореза, крови было немного, подскажите, нужно ли мне теперь делать прививки?»).

 

Схема эта не нова и встречается не раз в многочисленных пособиях по изучению китайского языка, равно как и указание на тот факт, что подлежащее в китайском языке предшествует сказуемому, определение — определяемому слову, а служебные слова занимают позицию перед группой сказуемого. Но это, на самом деле, лишь поверхностный взгляд.

 

Если в теории эти правила кажутся вполне прозрачными, то возникает вопрос, почему же при построении предложений на китайском языке изучающие его допускают такое количество ошибок?

 

Корни данной проблемы лежат в плоскости вопроса об отношениях между значимыми частями высказывания как в пределах предложения, так и в рамках целого текста. В китайском языке действительно в предложение сначала вводится подлежащее, а затем сказуемое, но изучающие китайский язык зачастую становятся заложниками грамматической и синтаксической системы своего родного языка, в частности русского, пробуя подойти к построению китайского предложения с позиции «подлежащее – сказуемое», а не с позиции «топик – комментарий». Основной же акцент при построении предложения будет смещен именно в сторону последней, ведь, как показывают результаты изысканий Чжао Юаньжэня, Ч. Ли и С. Томпсон, именно предложения с выдвижением топика являются для китайского языка базисными, а потому наиболее логичными и применимыми в основных речевых ситуациях.

 

В своих исследованиях Ч. Ли и С. Томпсон относят китайский к той группе языков, для которых характерно выдвижение топика как сегмента высказывания, несущего основную смысловую нагрузку, составляющего «центр внимания». Чжао Юаньжэнь в своих работах первым дает обоснованный ответ на вопрос о том, почему на первый взгляд неходовые члены предложения, то есть не традиционные подлежащее и сказуемое выносятся на начальную позицию в китайском предложении. Именно в его работах часть высказывания, именуемая теперь топиком, описывается как действительный смысловой центр в предложениях на китайском языке. Причем в отличие от подлежащего, топик не вступает в отношения согласования со сказуемым, в предложении эта функция выполняется подлежащим. (各种汽车标志(топик),你(подлежащее)都认识吗? — «Все эти многочисленные названия марок машин ты и правда знаешь?» 这些事情(топик),您(подлежащее)都知道吧。 — «Обо всем этом Вы, вероятно, знаете»; 求一部武侠小说(топик),男主角(подлежащее)叫黄古隆。- «Ищу фантастический роман, главного героя произведения зовут Хуан Гулун») .

 

Такие предложения в статье Ч. Ли и С. Томпсон названы предложениями «с двойным подлежащим», топик и подлежащее в них очень легко различимы. Во всех описанных случаях в предложении можно выделить подлежащее, но, по сравнению с топиком, оно не играет столь важной смысловой роли, так как логический центр высказывания составляет именно топик. Во многих случаях не будет ошибкой построение предложения без использования подлежащего как такового (黑起来了 – «Стемнело»; 别生气了 – «Не злитесь»). Стоит назвать и еще одну черту китайского языка как языка с характерным выдвижением топика: при построении более сложных предложений именно топик, а не подлежащее контролирует референтное тождество (这枚戒指翡翠是假的,你还是买别的 – «Это кольцо поддельное, не из настоящего малахита, так что купи лучше другое», здесь мы видим, что последняя часть предложения логически соотносится не с подлежащим, а именно с топиком).

 

При изучении закономерностей грамматической системы китайского языка, регулирующих верное построение основных значимых речевых отрезков, следует разъяснить в первую очередь вопрос о том, что считать основной смысловой единицей китайского языка? Распространенная ошибка состоит в том, чтобы под этой единицей подразумевать слово (используя трактовку данного термина, принятую в Европе), но по отношению к китайскому языку это не совсем верно, ведь китайский иероглиф фиксирует скорее не слово, а комплексное понятие и представляет собой слогоморфему (один иероглиф – одна морфема – один слог). Причем от набора слогоморфем и их взаимного расположения в предложении будет зависеть уточнение смысла конкретно каждой из них.

 

Еще одна немаловажная особенность китайского языка состоит в том, что изучающему его и говорящему на нем «неносителю» не следует заниматься «словотворчеством» в том виде, к которому мы привыкаем при изучении таких иностранных языков, как английский и французский. Следует помнить о том, что данный язык принадлежит к совершенно другому типу грамматического строя – не флективному, а изолирующему; также стоит добавить, что в отличие от того же английского языка, китайский является языком высокого контекста.

 

Высокая контекстуальность китайского языка порождает порой весьма строгие правила сочетаемости лексических единиц и адекватности тех или иных конструкций, выражений и понятийных рядов в каждом конкретном случае. То есть, проще говоря, употребляя те или иные лексемы вне контекста, говорящий может спровоцировать создание весьма неловкой ситуации непонимания.

 

Во избежание таких моментов, изучающему китайский язык следует уяснить, что в данном языке стремление «неносителя» свободно сочетать, как ему кажется, общеупотребительные лексические единицы и выражения приводит исключительно к путанице хотя бы потому, что число омонимов в китайском языке велико. Кроме того, китайский язык богат устоявшимися сочетаниями, выражениями-штампами; как в устной, так и в письменной речи их великое множество. Таким образом, умение их использовать значительно облегчает процесс коммуникации с носителями языка. ( 我失陪了в значении «я Вас оставляю», 一见如故 в значении «быть будто бы давно знакомыми», «найти общий язык с первой встречи», 随你了 в значении «пусть будет по-твоему»).

 

Мы уже вспоминали сегодня о том, что грамматический строй китайского языка является основой для многочисленных различий между ним и языками флективного строя. Это один из тех языков, в которых «…отношения между словами выражаются отнюдь не ресурсами самих слов, а иными средствами. К их числу относятся порядок слов, опирающийся на грамматические свойства слов, служебные слова, интонация» [1]. Если вопроса о порядке слов мы уже касались, то сейчас стоит обратиться к проблеме изучения служебных слов и их роли в грамматической системе китайского языка.

 

Служебные слова китайского языка, по сути, не являются членами предложения, они не несут номинативную функцию (то есть не называют и не описывают явления реальной действительности) и служат для выражения семантико-синтаксических отношений между знаменательными словами. Многочисленные исследования в области истории китайского языка показывают, что именно база служебных слов с течением времени претерпевала наиболее активные изменения, в то время как синтаксическая система оставалась более статичной.

 

Так мы приходим к выводу, что служебным словам отводится роль некоего индикатора, с помощью которого надлежит отслеживать те или иные изменения, происходящие в языке с течением времени.

 

Сами изменения в системе служебных слов не носят бессистемный или хаотический характер. Как показывают исследования, они происходят согласно определенным тенденциям, сформулированным и зафиксированным, к примеру, И.Т. Зограф в своих работах. Она выделяет две основных тенденции:
Ранее используемое служебное слово заменяется другим, но обладающим сходным либо аналогичным значением, и постепенно может исчезнуть вовсе.
В древнекитайском и старокитайском литературном языке частица矣подчеркивала завершенность действия или становление качества (из «Ши цзи»: 王老矣 – «правитель состарился», 使人赦之, 非已死矣 – « он послал гонца, чтобы его помиловали, но тот был уже мертв»), а в современном языке в этом значении употребляется 了.

 

Тенденция к постепенному изменению функции служебного слова при условии сохранении его иероглифической формы в неизменном виде. Смена сферы его применения, в этом случае, может измениться как частично, так и полностью. Союзное наречие 也, используемое в настоящее время в значении «тоже», «все равно», в древнекитайском языке применялось в качестве союзной частицы, которая оформляла конец предложения (из Сян Цзисюаня: 庭有枇杷树,吾妻死之年所手植也. – «Во дворе растет вечнозеленая локва, я сам посадил ее, когда умерла моя жена»).

 

Как правило, свое происхождение служебные слова ведут от знаменательных слов, ныне утративших свое прямое значение. Этот постепенный смысловой дрейф также называется грамматикализацией, причем стоит отметить, что данное явление достаточно часто встречается в китайском языке и составляет одну из его особенностей. Здесь стоит привести несколько примеров.

 

Скажем, служебное слово者 («тот», «который»), которое в современном языке также используется в качестве суффикса образования активно действующего лица (记者 в значении «корреспондент»), ранее могло употребляться как прилагательное «прямой» или наречие «напрямик» (из «Бай хуа тин»: 不是俺心邪,我只是一半儿支吾一半儿者。 — «Не стоит клеймить мою душу злом: я лишь промолчал в половине случаев, в другой же половине отвечал прямо»).

 

Есть и примеры того, как одна и та же лексическая единица в зависимости от контекста может выступать как в роли знаменательного слова (工人们来了 – «рабочие пришли», где 来 выступает в роли глагола «приходить»), так и в роли служебного слова или элемента конструкции (五十来岁 – «более 50 лет», где 来 выполняет функцию частицы).

 

Служебные слова в китайском языке также могут вступать в грамматические отношения друг с другом, образуя устойчивые конструкции, состоящие из предлога и послелога. Многие из них широко используются в повседневной речи ( 给…以 в значении «передавать кому либо что либо»: 总理打算给学校以帮助 «Президент решил оказать поддержку учебным заведениям»; 也罢…也罢 в значении «нет принципиальной разницы», «все равно»: 你 来也 罢,不来也罢,这次活动都会举行 – «это мероприятие все равно пройдет вне зависимости от того, придешь ты или нет»; 一来…二来 в значении «во-первых…во-вторых» 我们应该挖一口井,这样一来可以解决喝水的问题,二来也可以为子孙后代造福 «нам нужно выкопать колодец: во-первых это решит проблему пресной воды, во-вторых — послужит во благо нашим потомкам»).

 

Еще один компонент грамматической системы китайского языка, о котором не стоит умалчивать – это счетные слова. Счетные слова составляют тот блок служебных слов, с помощью компонентов которого грамматически описывается процесс обозначения количества. Также счетные слова показывают, к какому классу объектов принадлежит то или иное существительное, так как различные классы предметов считаются с помощью разных счетных слов ( 座 счетное слово для зданий, сооружений, деталей ландшафта: 一座山 «одна гора», 三座桥楼 «три моста»; 架 – счетное слово для приборов, инструментов и механизмов: 一架照相机 «один фотоаппарат»,四架钢琴 «четыре рояля»).

 

Все множество счетных слов китайского языка принято делить на индивидуальные (一本杂志 – «один журнал»), собирательные (一队兵 — «один отряд солдат» ) , мерные (斤 – «цзинь», китайская мера веса), счетные слова для оформления неисчисляемых существительных (一股水 – «струя воды»), указательные (на тип: 这般人 — «люди этого рода»; и на доли: 百分之七十以上 – «свыше семидесяти процентов») , а также счетные слова неопределенного счета (带了一些东西 – «прихватить немного вещей»).

 

Минимальной значимой единицей в китайском языке, как уже было озвучено, является слог, точнее, слогоморфема; такое уточнение связано с тем, что каждая морфема (а стоит сказать, что ее границы в китайском языке совпадают со слогом) имеет свое «поле значений». А. М. Карапетьянц объясняет это тем, что каждая лексическая единица несет в себе ядро определенной идеи, конкретное выражение которой проявляется лишь в рамках контекста.

 

Для китайского слога характерна определенная структура, его составляют звуки количеством не более четырех в пределах одного слога. Фонетическая система китайского языка достаточно богата, количество основных слогов в ней равняется примерно четыремстам.

 

В составе китайского слога принято выделять четыре основных компонента: инициаль, медиаль, субфиналь и финаль. В слоге «zhuang», таким образом , «zh» — инициаль, «u» — медиаль, «a» — субфиналь и «ng» — финаль. Такой способ членения слога также называют схемой Поливанова.

 

В самом начале данного эссе можно встретить отсылку к одной из работ В. М. Солнцева, в которой он указывает на те инструменты, с помощью которых грамматическая система изолирующего языка реализует словоизменение. Мы уже коснулись вопросов порядка слов и служебных слов, но не упоминали о значении интонации, а стоит отметить, что сам эффект тонирования играет большую роль в функционировании смыслоразличительной системы китайского языка.

 

Как уже не раз было сказано, явление омонимии крайне распространено в китайском языке, отсюда вытекает необходимость как-то проводить границу между различными единицами языка. В данный момент перед нами не стоит задача углубления в изучение артикуляционных систем различных диалектов, и потому стоит сразу определиться, что речь идет о путунхуа, в котором активно используется четыре тона: первый — ровный (как в слове 书), второй — восходящий (как в слове 来), третий — нисходяще-восходящий (как в слове几) и четвертый — резко нисходящий (как в слове怕); некоторые исследователи также выделяют и пятый нулевой тон(как например в слове 麻烦, где второй слог не тонируется), но его включение в систему тонов на правах самостоятельного — это вопрос личных убеждений каждого конкретного ученого.

 

Так или иначе, система тонов, помогающая отличить те или иные омонимичные единиц (например, как в случае со словами 联系 «связываться» и 练习 «упражняться»), вполне успешно функционирует в китайском языке вот уже несколько тысяч лет.

 

Причем если в древнекитайском языке при его односложности она была ведущим смыслоразличителем, (наравне с синтаксическими правилами) то сейчас, когда в ходу в основном двусложные лексические единицы, значение каждой из них воспринимается на слух не только посредством интонационного разграничения, но и с помощью дополнительного уточнения добавочным морфемным компонентом.

 

После того, как краткую характеристику получили различные элементы, с помощью которых описывается внешняя форма китайского языка, настает время поставить несколько важных вопросов относительно их сути.

 

Ведь как бы не были важны проблемы изменчивости системы служебных слов или лексической грамматикализации, описание этих явлений затрагивает лишь структуры «поверхностного уровня» китайского языка, в то время как самое главное и интересное, как это часто случается, скрывается в совершенно другой плоскости. Описание и исследование «поверхностных структур» того или иного языка дает богатую пищу для размышлений и выводов, однако лишь изучение «глубинных уровней» языковых структур способно дать ответ на вопрос о том, почему тому или иному языку, в том числе и китайскому, свойственны те или иные средства, конструкции, логика?

 

Ответ мы находим в книге Г. П. Мельникова «Системная типология языков: синтез морфологической классификации языков со стадиальной». Источник своеобразия языков Геннадий Прокопьевич Мельников видит в том, что каждому из них свойственны специфические потребности выражения совершенно определенного типа содержания с помощью наиболее эффективных для каждого конкретного случая средств. Именно эти потребности и определяют, к какому из четырех морфологических классов будет принадлежать тот или иной язык. Само различие таких потребностей и является основой возникновения изолирующего, инкорпорирующего, агглютинирующего и флективного типов языков.

 

Взгляд с данной позиции позволяет совершенно по-новому представить себе самую суть языка в целом, теперь он начинает видеться «специализированным и социализированным психическим механизмом — «языковым сознанием» как отделом «сознании вообще», во «внеязыковом» отделе которого формируется «картина мира» субъекта, также в значительной степени социализированная» [2].

 

Именно владение языком способно обеспечить носителю возможность создавать, воспроизводить и распознавать последовательности языковых знаков. Язык дает субъекту возможность представить свою цепочку порождений посредством использования знаков для восприятия другим субъектом. Без использования языка субъект просто не был бы способен воплотить и описать идею как явление изначально внеязыкового порядка. А ведь именно идея является импульсом, приводящим в движение процессы порождения и восприятия.

 

Рождаясь как элемент внеязыкового сознания, она запускает процессы предикации в языковом сознании субъекта. Взору объекта речевого воздействия предстает ни в коем случае не информация, а сообщение, посредством топика и комментария представляющее сверток предикативных связующих порождений говорящего субъекта, которые адресат сообщения стремится расшифровывать. Таким образом, восприятие упомянутых свертков дает начало новому витку порождения. Получается, что цель сообщения как такового – это не передача сведений адресату, а попытка инициации субъектом аналогичных процессов в сознании объекта речевого воздействия.

 

Уже для Фердинанда де Соссюра как родоначальника структурной лингвистики цепочка образования знака начиналась не с «вещи». Система функционирования языка, как представляется это в современных исследованиях, складывается под воздействием внешней и внутренней детерминанты. Причем именно внутренняя детерминанта, представляющая собой «главную тенденцию» языка, его центральную движущую силу определяет основной ход его развития. Также языку свойственна определенная пластичность и изменчивость возникающая под воздействием внешней детерминанты, представляющей собой различного рода исторические, культурные и внесоциальные факторы воздействия.

 

Сам Фердинанд де Соссюр упоминал в своей работе о том, что « …если бы предмет можно было представить каким-то образом в виде вещи с прикрепленным к ней знаком, то лингвистика моментально прекратила бы свое существование как таковая, от начала и до конца. Впрочем, одновременно с ней прекратил бы свое существование и человеческий разум» [3].

 

Природа знака весьма противоречива, но в любом из случаев знаку свойственно иметь узнаваемую внешнюю форму ассоциативно соотносимую со значимой, внутренней стороной данного явления.

 

Теперь мы подходим к следующему важному выводу: получается, что знак как таковой — это не порождение «вещи», а его смысловое наполнение — продукт многочисленных процессов, протекающих в языке под влиянием внешней и внутренней детерминации. Смысловое наполнение знака также трудно назвать однозначным: разброс его значений велик, а потому возможность повторения ассоциативных цепей одного человека в сознании другого представляется крайне маловероятной.

 

Здесь же с новой стороны открывается смысл деления языков с точки зрения типа. Выше уже отмечалось, что каждый тип языка подразумевает описание явлений с помощью его средств под определенным углом. Таким образом, каждый из морфологических классов представляет собой приспособление, позволяющее придать цепочкам ассоциаций, порождаемых языковыми знаками, сходное течение (в зависимости от «угла зрения»), ведь язык как компонент сознания обладает набором категорий, примерно совпадающих у разных носителей ввиду того, что часть его систем обладает определенной статичностью. Нельзя в данном случае забывать и о культурной составляющей данного процесса, так как разным культурам свойственны определенные шаблоны кодирования и декодирования тех или иных знаков.

 

Теперь вернемся к вопросу о том, что представляет собой специфика строя китайского языка как изолирующего.

 

Г. П. Мельников подчеркивает, что «в изолирующих языках с их ярко выраженной тенденцией намекать с помощью вещественных морфем не только на смыслы, но и те отношения между смыслами, которые в синтетических языках выражены морфемами с грамматическими значениями…» [4].

 

В этой частности, помимо прочего, проявляется и тенденция китайского языка к экономии морфологических средств: там, где во флективных языках «отношения между смыслами» определяются за счет использования внутреннего ресурса слова, в китайском языке в роли регулятора баланса выступает порядок слов.

 

На материале китайского языка хорошо заметна тенденция знака «намекать», особенно, если учесть, что смысловые поля отдельных слогоморфем бывают достаточно широки, что предполагает их затруднительную интерпретацию вне контекста и подразумевает большое количество предусмотренных вариантов трактовки в каждом отдельном случае.

 

Китайский язык как изолирующий осуществляет подачу высказывания посредством топика и комментария в формате свертков, которые могут быть, в свою очередь, развернуты до самостоятельных высказываний (стоит отметить, что сознательно заниматься такого рода разверткой носителю не имеет особого смысла, так как сама структура данного языка как бы автоматизирует этот процесс); причем топик и комментарий в китайском языке соотносятся не с позиции сочленения или расчленения, а с позиции «приложения» или так называемого «актуального коммуникативного причленения» [5].

 

Данный эффект проявляется так же в том, что, с точки зрения расстановки акцентов в предложении, топик занимает позицию логического центра высказывания; но в то же время в число его функций не входит регулировка грамматических отношений со сказуемым, входящим в состав комментария. Эту функцию выполняет подлежащее, также являющееся составной частью комментария. То есть в отношениях между частями высказывания вместо расчленения или управления мы наблюдаем дополнение.

 

В качестве заключения в очередной раз стоит отметить ту важную роль, которую играют исследования в области китайского языка в развитии лингвистики как фундаментальной науки. Китайский язык и его структурные компоненты нетипичны для глаза европейского исследователя, а взгляд на непривычное порой позволяет увидеть необычайное. Описание компонентов смысловой структуры китайского высказывания справедливо потребовало расширения границ восприятия многих языковых явлений и появления в инструментальном наборе лингвистики новых терминологических приспособлений.

 

Материал китайского языка стал основой для описания таких явлений как топик и комментарий, причем введение такого рода понятий является шагом вперед не только для синологии, но и для лингвистики в целом, так как выведенные на основе исследования изолирующих языков явления зачастую оказываются применимы к описанию структур множества других языков.

 

Появилось понимание того, что для корректного выражения своих мыслей на китайском языке следует в первую очередь обращать внимание не на категории подлежащего и сказуемого, а на оформление топика и комментария, как основных смысловых частей на уровне предложения и не только. Грамотная расстановка акцентов в этом вопросе позволяет не просто грамотно изложить свои мысли на китайском языке, но и сделать высказывания максимально лаконичными и понятными носителю.

 

Литература:

 

1. Солнцев В. М. «Труды XXV Международного конгресса востоковедов», т. V. М., 1963, стр. 132

2. Мельников Г.П. «Системная типология языков: синтез морфологической классификации языков со стадиальной» М.: Изд-во РУДН, 2000

3. Фердинанд де Соссюр «Заметки по общей лингвистике» — М. : Изд. группа «Прогресс». 2000

4. Мельников Г.П. «Системная типология языков: синтез морфологической классификации языков со стадиальной» М.: Изд-во РУДН, 2000

5. Мельников Г.П. «Системная типология языков: синтез морфологической классификации языков со стадиальной» М.: Изд-во РУДН, 2000